Слепленный Мордредом из говна и палок глины голем на заре своей жизни был чем-то маленьким и бесформенным, так сказать экспериментальным. Ну, знаете, как маленькие девочки впервые берут лоскуток и нитки, шьют себе игрушку, а потом любят ее сильнее, чем любую другую? И потом, когда вырастают, когда игрушка станет уже изрядно потрепана временем, юные рукодельницы шьют уже точно такую же, но из более крепких тканей, с какой-то осознанной техникой, прилагая усилия и долю креатива. А еще позже единицы из этих девушек станут настолько хороши в этом деле, что начнут создавать игрушки для детей, откроют свои маленькие и большие магазинчики на пути к абсолютному мастерству. Так и с созданием голема у чародея: сначала это просто кусок глины в виде маленького человечка, потом Мордред придает ему более стройный вид и наделяет подобием лица, практикуясь заодно и в лепке. Еще лет через пятьсот он прокачивает магией свое творение настолько, что голема в ночи не отличить от человека: и кожа у него теплая и мягкая, и какие-то простейшие выражения на валлийском он знает, и даже дыхание имитирует. Только в глазах холод и равнодушие — не способны големы к эмоциям и чувствам. Внутри они пусты, а живут идеей одной: служить своему господину и сделать все, что тот прикажет.
У Мордреда было множество причин создать себе голема, которого они у шутку назвал Экскалибуром (сократив потом имя до Калибурна, а ласково так вообще Кэлом кличет). Сначала это был магический интерес: после упокоения легендарных родственников и разлома Круглого Стола, Мордред стал развивать в себе дар, доставшийся от матушки. Сейчас же колдун готов признать, что держит Кэла подле себя из-за бездонного одиночества. Только этот кусок глины, за тысячелетия обретший вполне себе человеческое тело, держит разум старого колдуна на плаву.
Ну и функциональности голему не занимать: он и как телохранитель неплох (обучен разному у многих мастеров), и как убийца безупречен, и в целом своим телом умеет пользоваться если вы понимаете о чем я. Слушать умеет долго и внимательно, если нужно — станет тем, на кого можно выпустить злость. Можно сказать, он магический андроид нового поколения, и по закону жанра, когда-то должны произойти значительные изменения в его бездушном поведении. В конце концов, он создан магией, многие века питаем своеобразной, но все же любовью, повидал за свою жизнь много и все увиденное впиталось в его неживую плоть.
В его груди точно не появилось сердца да и «душа» — всего лишь слово, которому придают большое значение, но голем определенно стал чем-то большим, чем куском глины.

Змей Уроборос давится своим хвостом, а Мордред — людским обществом. Снова. Жизнь циклична, он давно это понял и принял все ее условия. У него, в конце концов, неиссякаемый запас времени, чтоб вот так просто запереться в своем замке на отрезанном морем острове, прогнав всю прислугу, на несколько лет. Одиночество и затворничество приводят его в норму, отрезвляют, дают право и возможность соскучиться по людям, пока в их семьях одно поколение сменяется другим. Пять лет, десять, двадцать — у Мордреда совсем иное ощущение времени. И он настолько небрежно относится к нему, что даже не знает, какой год и сколь долго он уже провел в уединении, питаясь одной рыбой да жесткой морской птицей. Только собаки оставались подле, чтоб согреть зимой да послушать сказки, которые старый колдун сочинял со скуки. Единственный их недостаток — они быстро умирали.

Ласка — английский Мастиф, которую единственным и последним своим щенком принесла Миледи, умерла от старости несколько дней назад. Мордред не продлевал ее жизнь чарами, но сделал так, чтоб сука не мучалась. Он помнил, как она помещалась в его ладони, когда только появилась на свет, а теперь вот пришлось взвалить тушу на плечи, чтоб отнести к стене и бросить в море. Значит, прошло уже лет пятнадцать с тех самых пор. Никого дольше не осталось. Одиночество звенело в ушах, а у внешних ворот, у самой кроки воды тухло мясо, которое по уговору приносили из ближайшей деревушки на корм зверью.

Он не хотел еще выбираться из своего уединения, но желание видеть хоть какую-то жизнь в этом месте с каждым днем становилось все больше. Поэтому он призвал того, кого отпустил многие годы назад. Не то чтобы Калибурн был живее крыс в этом замке, но с ним было куда приятнее проводить время. Он был таким, каким его желал Мордред — не больше и не меньше. Созданный для того, чтоб удовлетворять своего хозяина во всем, что тот мог задумать.

С его возвращением стало если не веселее, то разнообразнее. Мордреду пришлось привыкать к тему, что кто-то может ответить ему по-человечески. Пришлось вести диалог, если так можно назвать несколько фраз, брошенных друг другу за целый день. В этом Кэл был лучше собаки, но греть постели не мог: кожа его пусть и была как настоящая, тело оставалось температуры помещения. Это можно было бы попробовать доработать, но, может быть, позже, когда Мордред окончательно привыкнет к его присутствию. Это случится ровно тогда, когда того захочет колдун. И продлится столько, сколько потребуется ему. Сам Калибурн уйти не посмеет — его самым главным призванием является исполнение воли своего создателя.

Достаточно было захотеть его присутствия в Сент-Майклс-Маунт, и через несколько недель голем постучал в огромные ворота. И сейчас Мордреду нужно только мысленно попросить о том, чтоб его творение оказалось рядом, и того потянет из любого уголка замка в зал с камином. Но колдун решает прогуляться по своим темным сырым владениям. В идеале — он бы подышал свежим морским воздухом, но дождь давно начался и не собирается останавливаться до следующей ночь — Мордред это просто чувствует.

Зато голему ни дождь, не снег помехами не является. Мордред замечает его снаружи, и медленно идет навстречу, но замирает в дверях: ему совсем не хочется промокнуть, чтоб потом часами греться у огня. Греться и не согреваться.

— Ты вымок. — Одежда на Калибурне насквозь мокрая, вода течет с нее на каменную лестницу маленькими ручейками. Мордред хмурится. — Идет дождь, очень холодно —  ты должен дрожать. Тебе не комфортно, поэтому нужно переодеться и согреться. — Сам Мордред кутается в оленью шкуру, уже мечтает о камине и чем-то крепком в старомодном кубке. Хорошо, что Кэл вернулся и справился с заданием сходить в город и купить то, о чем его создатель действительно успел затосковать. Виски, возможно, был не самого лучшего качества, но лучше, чем ничего.

— Удивительно, как тебя еще не сожгли за твои странности, — ворча под нос себе, Мордред возвращается в зал, в котором проводит почти все время. — Сделай все как я сказал, а потом распали хорошенько камин. И будь аккуратен с руками: ты не должен подпалить на них волосы.

Возможно, он самую малость зол на Кэла. Вероятно, в этом виноват он сам. Совершенно точно — Калибурну придется терпеть недовольство Мордреда. Впрочем, голем все равно ничего не поймет. Он не одушевлён.